Первая турецкая воина
Тем временем Турецкая война, начавшаяся в 1769 году одновременно с польским восстанием, продолжалась. Главнокомандующий русской армией генерал Румянцев разбил турок и татар в двух решительных битвах при Ларе и реке Кагуле, где 17000 русских нанесли полное поражение турецкой армии численностью 150000 и 100000 человек соответственно. Румянцев брал турецкие крепости одну за другой. Граф Орлов, командовавший русским флотом, разбив турецкий флот в архипелаге, заставил турок укрыться в Чесменской гавани, где и сжег дотла всю их флотилию. Тогда турки заговорили о мире и начались переговоры. Хотя Румянцев своими победами и заставил султана просить мира, но предложенные Екатериною условия были таковы, что султан решился лучше продолжать войну, чем согласиться на них. Война возобновилась с еще большим ожесточением.
Суворов, находившийся в то время в Финляндии, слышал, что переговоры не удались и, томясь в бездействии, начал просить о зачислении себя в действующую армию. В 1773 году Суворов появился на театре турецкой войны. Представившись в Яссах графу Румянцеву, Суворов получил назначение в дивизию генерал-поручика графа Салтыкова, который послал его с небольшим отрядом войск наблюдать за турками в Туртукае. Суворов обратил внимание Салтыкова на крайнюю малочисленность своего отряда: около 500 человек пехоты против четырехтысячного отряда турок. Но просьба Суворова была оставлена без внимания. Тем не менее 6 мая Суворов произвел разведки на Туртукай, причем опрокинул и обратил в бегство отряды турок (около 900 человек). Не дав неприятелю опомниться, Суворов в эту же ночь назначил ночную атаку. Надо заметить, что решаясь на такое предприятие, Суворов хорошо знал, что у этих лагерей помимо многочисленного войска имелись еще и четыре сильные батареи, занимавшие самые выгодные позиции. Ночью совершилась переправа через Дунай. Один за другим были взяты три неприятельских лагеря с их батареями, а затем — горы Туртукай. Донесение Суворова фельдмаршалу состояло из двух строк:
"Слава Богу, слава вам!
Туртукай взят и я там".
Во время этой битвы, при атаке батареи, разорвало турецкую пушку и осколками сильно ранило Суворова в правую ногу.
Надо заметить, что взятие Туртукая Суворов произвел самовольно, без ведома главнокомандующего, который приказал ему произвести только разведки около Туртукая. Румянцев, раздраженный как плохими событиями на войне, так и самовольными действиями Суворова, вызвал его в главную квартиру. После строгого выговора Суворов был лишен командования, отдан под военный суд и осужден на смерть за ослушание. Больной лихорадкой, страдая от полученной при Туртукае контузии, Суворов жил в Бухаресте, когда неожиданно узнал, что решение военного суда отправлено к императрице, а ему велено опять явиться к Салтыкову.
Решение императрицы не заставило себя долго ждать. Препровождая к ней приговор суда, Румянцев препроводил и стихи Суворова, прибавляя, что посылает "беспримерный лаконизм беспримерного Суворова". Екатерина в остроумной шутке узнала своего Диогена, подписала на приговоре: "Победителя не судят" и прислала Суворову крест св. Георгия II степени за храброе и мужественное дело.
Румянцев вынужден был скрыть свою досаду, а видя благоволение императрицы к Суворову, и вовсе изменил обхождение с ним: "изъявил ему свою благосклонность", перевел в главный корпус и поручил самое опасное дело — велел охранять Гирсово, занимаемое русскими за Дунаем. Суворов, укрепив Гирсово, отбил сильное нападение турок.
Несмотря на отдельные победы Суворова, события на театре войны продвигались вперед очень медленно. Румянцев все не решался прибегнуть к решительным мерам и бездействовал. Видя, что ему нечего делать в армии, Суворов с наступлением зимы взял отпуск и всю зиму прожил в Киеве.
К началу 1774 года Суворов, пожалованный в генерал-поручики, по воле императрицы вновь явился в армию. Румянцев разделил армию на три корпуса. Центральный, под его личным начальством, должен был перейти за Дунай и опять обложить Силистрию; правый корпус под начальством Салтыкова — осадить Рущук, а левый, командуемый генерал-поручиком Каменским — пойти налево, стараясь вытеснить главную турецкую армию из Шумлы. Назначение Суворова показало явное нерасположение к нему Румянцева. Сперва его оставили в резервах и поручили ему наблюдение за Дунайским берегом от Гирисова до Силистрии. Затем был отдан приказ присоединиться Суворову к корпусу Каменского и состоять под его начальством, как генерала, старшего по чину (Каменский был произведен в генерал-поручики всего годом раньше Суворова). Несмотря на такую явную несправедливость (так как здесь ни о каком старшинстве не могло быть речи, потому что оба они были в чине генерал-поручиков, боевое же прошлое Суворова было неизмеримо выше Каменского), Суворов безропотно принял это приказание, но опять действуя самостоятельно, не получив никакого приказа от Каменского, разбил на голову двадцатипятитысячный корпус турок при Козлуджи. Каменский и не думал упрекать Суворова в непослушании, а поступил гораздо хуже — приписал успех битвы себе, сообщив Румянцеву о "славной Козлуджийской победе". Румянцев усердно поздравлял и благодарил Каменского, а возмущенный до глубины души Суворов объявил, что по болезни служить более не может. Он явился в Фокшанах к Румянцеву, снова получил увольнение и отправился в Яссы, решив не возвращаться больше под знамена Кагульского победителя.
Между тем Каменский неожиданным переходом на цареградскую дорогу так испугал турок, что великий визирь поспешил вновь просить мира. Не осмеливаясь обнаружить слабость своей армии, Румянцев выехал к посланному визиря в селение Кучук-Кайнарджи и ровно через семь часов был заключен мир. Это было 10 июля 1774 года. По этому миру Россия приобрела часть Азовских и Черноморских берегов, русским купеческим кораблям открыто свободное плавание по Средиземному морю, Крымские, Буджакские и Кубанские татары объявлены независимыми от Турции, а султан за военные издержки должен был уплатить 4500000 рублей. Румянцев был по-царски награжден Екатериною, а Суворов был награжден шпагой с брильянтами. |
