Еще при воцарении в ближайшем окружении Суворова вынашивались планы государственного переворота. Полковник А. М. Каховский, служивший ранее в штабе фельдмаршала, его любимец и в то же время человек, тесно связанный с братьями Зубовыми, обдумывал возможности мятежа. Его мысль состояла в том, чтобы в Новороссии, в военном округе, подчиненном Суворову, распространить среди солдат слухи о том, что Павел собирается все переделать по прусскому образцу и намерен изменить православную религию. Для пущей убедительности Каховский замышлял переодеть какого-нибудь преступника фельдъегерем, якобы присланным царем, повесить этого "царского гонца", поднять дивизию Суворова, присоединить к ней стоявший в Полтаве пехотный полк своего дяди В. Л. Давыдова, получить подкрепление в Киеве и других городах, двинуть войска на Петербург и свергнуть императора. Каховский не открыл своего плана Суворову, но зондировал его мнение на этот счет. Идеи заговорщиков, видимо, находили отклик в душе Суворова, но затевать гражданскую войну он не хотел. "Молчи, молчи, - ответил он Каховскому, - не могу. Кровь сограждан"8. О планах Каховского правительство узнало только в январе 1799 года, но, по-видимому, уже в начале 1797 года до Павла доходили какие-то сведения о далеко идущих замыслах, обсуждавшихся в окружении Суворова, открыто не подчинявшегося распоряжениям императора. Так, В. Н. Головина прямо говорит о письме М. П. Румянцева Н. В. Репину, которое было доведено до сведения императора в апреле 1797 года, в котором сообщалось, что Суворов "волновал умы", и давалось понять, что "готовится бунт"9. Как бы то ни было, но 6 февраля 1797 года Суворов был отставлен от службы. С 18 верными офицерами, подавшими в отставку, он переехал в свое имение Кобринский ключ. Там офицеры были арестованы, а сам Суворов под надзором переведен в другое свое имение, Кончанское.
В конце 1796 года начались преследования и П. А. Зубова. Павел отрешил его от всех должностей, наложил большие денежные взыскания и, наконец, 3 февраля 1797 года, почти одновременно с отставкой Суворова, повелел ему уехать за границу. Совпадение этих дат едва ли случайно. Дочь Суворова была замужем за старшим из братьев, Н. А. Зубовым. И эта родственная связь, вовсе не предполагавшая единства замыслов, в глазах подозрительного царя, конечно же, казалась опасной.
Летом 1798 года в руки Павла попали сведения о существовании в Смоленской губернии оппозиции его режиму, которая, с одной стороны, была связана с братьями Зубовыми, а с другой - ориентировалась на наследника престола. В ходе расследования выяснилось, что более двух лет здесь действовал антиправительственный кружок, состоявший из офицеров Петербургского драгунского, Московского гренадерского, 4-го артиллерийского полков, чиновников местной администрации, отставных военных и гражданских лиц. Ядро кружка - "канальский цех" - составляли 8-10 человек, носившие конспиративные клички. Связанных же с кружком лиц насчитывалось около трех десятков. Главными здесь были Каховский и исключенный из службы бывший командир Петербургского полка полковник П. С. Дехтерев. Заговорщики имели связи в Москве, Петербурге, Орле, Дорогобуже, Несвиже, Калуге, Киеве. Члены "канальского цеха" стремились всеми доступными средствами усилить недовольство режимом среди населения, содействовали распространению сведений и слухов, дискредитирующих правительство, вели пропаганду. На заседаниях кружка произносились "вольные и дерзкие рассуждения… о военной строгости и об образе правления". Во время чтения трагедии Вольтера "Смерть Цезаря" Каховский воскликнул: "Если б этак и нашего…" Обсуждался вопрос об убийстве Павла.
Следователи не без основания считали весь "смоленский заговор" делом рук братьев Зубовых. Несомненно, Зубовы оказывали поддержку, возможно даже и материальную, кружку и стремились использовать его в своих целях. Но, конечно же, деятельность кружка выходила за рамки тех целей, которые ставил перед собой клан екатерининского фаворита, потерявшего со смертью императрицы и силу, и власть. Следствие в Смоленской губернии протекало в два этапа. Первый проходил в Дорогобуже, второй - в Смоленске. На первом этапе в июле-августе были арестованы офицеры Петербургского драгунского полка и ряд отставных. Их обвиняли в цареубийственных замыслах, лишили чинов и дворянства, троих заточили в крепость, прочих отправили в ссылку. Однако в ноябре Ф. И. Линденер, возглавлявший следствие, произвел новые аресты. Ему удалось выяснить, что к деятельности кружка в той или иной мере оказался причастен целый ряд высокопоставленных сановников из Петербурга. Это свидетельствовало о том, что речь шла не о группе провинциальных офицеров, а об оппозиции Павлу в столице. Среди арестованных оказался капитан В. С. Кряжев, согласно которому руководители кружка противопоставляли правление Павла и Екатерины, проявляли симпатии к "женскому правлению" и намеревались совершить покушение на жизнь императора, предварительно заручившись поддержкой наследника престола. Кряжев также рассказал о прежних замыслах Каховского склонить Суворова к открытому выступлению против Павла. 9 января 1799 года Линденер донес в Петербург, что располагает особо важными сведениями и просил указания, следует ли их уничтожить, либо переслать в Петербург с нарочным - он имел в виду показания Кряжева. Разумеется, эти сведения были немедленно затребованы Павлом и 4 февраля легли на стол императора10.
Павел узнал о цареубийственных поползновениях смоленских заговорщиков и их симпатиях "женскому правлению" как раз в тот момент, когда был крайне раздражен стремлением императрицы Марии Федоровны вмешиваться в государственные дела. Крайне натянутыми были отношения и с наследником, в котором Павел видел потенциальную угрозу своей власти. Следствие представило царю новые доказательства того, что наследник сознательно или бессознательно становится центром притяжения оппозиционных сил. В таком неблагоприятном контексте всплыло имя Суворова, ранее открыто выражавшего ранее Павлу свою оппозиционность. В воспаленном воображении царя все эти разнородные течения слились в один всеобщий заговор. То ли петербургские "протекторы" одолели Линденера, то ли сам царь не пожелал продолжить расследования, грозившие вылиться в громкий скандал, но дальнейшего хода дело не получило и публичных расследований не последовало. Тем не менее, смоленское следствие оказало сильное влияние на ситуацию в петербургских верхах, повлекло за собой многочисленные перестановки и в конечном счете отразилось на судьбе всех причастных к делу. Прежде всего последовало удаление с политической сцены всех лиц, преданных Марии Федоровне11.
Суворов пристально следил за развитием событий12. Осенью 1798 года он переехал из Кончанского в село Ровное, в дом О. А. Жеребцевой, сестры Зубовых. Пожалуй, он оставался единственным, кто еще не пострадал, будучи замешанным в смоленском деле. По иронии судьбы именно в тот момент, когда над головой Суворова сгустились тучи, в Европе складывалась новая антифранцузская коалиция, в которую вошла и Россия. Австрия и Англия потребовали, чтобы по главе союзных войск, предназначенных для действий против Франции, был поставлен знаменитый полководец. Поэтому 4 февраля 1799 года, в тот день, когда в Петербурге были получены показания Кряжева, Павел подписал рескрипт о назначении фельдмаршала главнокомандующим армией, действующей в Италии13. Но это вовсе не означало, что Суворов полностью прощен. Отнюдь не случайно, поставив его во главе войск, император не издал указа о зачислении фельдмаршала на действительную службу. Неудачи на театре военных действий, конечно, усугубили бы его положение, но никакие победы не могли заставить Павла забыть о том, что Суворов в свое время не донес на Каховского и что боготворимый войсками полководец может стать знаменем оппозиции.
Хотя Суворову, несомненно, была известна судьба Каховского, едва ли он знал в подробностях, какими сведениями располагал сам царь о нем. Находясь за границей, полководец осмелился просить любимца императора Ф. Растопчина исходатайствовать прощение Каховскому и прислать его в Италию14. Разумеется, просьба не была удовлетворена. А в разгар Итальянской кампании разыгралось батуринское дело, которое лишний раз убедило царя в том, что Суворов - политически опасная фигура…
Опала Суворова в 1797 году, а затем раскрытие смоленской конспирации поначалу никак не отразились на служебном положении Батурина. 3 февраля 1798 года он был произведен в полковники, но уже 26 апреля отставлен от службы "за болезнями" и поселился в Москве, где чуть ли не ежедневно посещал дом В. А Зубова. Когда брата фаворита в апреле 1799 года выслали из Москвы, то вместе с ним Батурину, равно как и Щербачеву с Митрофановым, "кои были ежедневно в доме" Зубова, приказали "уехать жить по деревням". Им было поставлено в вину, что они жили в Москве "праздно"15. Высланный в деревню, Батурин увозил с собой массу сведений об оппозиционных настроениях в окружении Суворова, а также о закулисных маневрах братьев Зубовых, их связях со смоленской конспирацией. Знал Батурин и о деятельности кружка "молодых друзей", сгруппировавшихся вокруг наследника престола.
|
